| Воскресенье, 2024-05-19, 05:27 | Главная | Регистрация | Вход |
|
|
Нарисованные звезды - АССКЛИТ: форум
|
Нарисованные звезды
| |
| Лина | Дата: Четверг, 2006-08-17, 15:05 | Сообщение # 1 |
Группа: Патриции
Сообщений: 6
Статус: Offline
| Дождь закончился больше часа назад, но на улице еще пахнет водой и сыро. Это нормально, на то она и осень.
Несколько деловых вопросов, из-за которых я волновалась, разрешились на удивление легко, так что свой рабочий день я с чистой совестью считала законченным.
Я оглядываю улицу, распрямив плечи и высоко подняв голову, будто готовясь в любое мгновенье отразить нападение, которое, собственно, никто и не планирует совершать. Обычно, когда весь день занимаешься решением чужих проблем, и тут перепадает такое чудо, как пара свободных часов, его хочется растратить на что-нибудь особенно приятное: заняться шопингом, побаловать ноющую спину массажем или, чем черт не шутит, посетить СПА-салон; наконец, просто приехать домой засветло, приготовить нормальной домашней еды и посмотреть телевизор. Но сегодня веселья совершенно не хотелось, и почему-то отчаянно не хотелось домой. Когда и дальше стоять у ступеней офиса становится небезопасно – того и гляди, охранник в очередной раз вздумает применить ко мне свое неиссякаемое обаяние – я принимаю решение двигаться хоть куда-нибудь, и ноги по привычке несут меня в сторону метро.
У каждого в жизни хотя бы раз был момент, когда сам мир раздражает своим существованием. Вот и я сейчас пыталась подавить эту безосновательную претензию к устройству вселенной и явно проигрывала. Я злилась на нерасторопных прохожих, плетущихся посередине тротуара, которым и в голову не придет придерживаться одной стороны; на неизвестного водителя машины, не знающего о существовании парковок и оставившего свою собственность на пешеходной части улицы. Мне пришлось залезть любимыми сапогами в лужу, чтобы обойти автомобиль, что совершенно не подняло настроения, а заставило злиться еще и на коммунальщиков: неужели так трудно выполнить свои прямые обязанности и привести в порядок сливные колодцы? Впрочем, эти вопросом я задаюсь не первый год. Сколько помню, а на Оболенском переулке после дождя всегда выдающиеся лужи. И тут же хмыкаю, вспоминая реку, иначе не назовешь, весело убегающую вниз по Ордынке, - тамошних коммунальщиков вообще стоит публично высечь.
Тяжело вздыхаю и хмуро смотрю на стоящую рядом со мной у перехода даму под веселеньким зонтом. Сказать ей, что дождь уже не идет?
Ох, потише, девочка, а то тут и до социопатии недалеко. Ну чем мне не угодил ее зонтик? Яркое пятно в октябрьских сумерках.
Решение об определении точки пространства, к которой стоит себя доставить, приходит само собой, словно так и было задумано.
По соседству с любимым квнщиками зданием располагается замечательный парк – музей-усадьба Трубецких. Мне редко удается там побродить, но сейчас я неспешным уверенным шагом направляюсь именно туда. Искренне люблю это место. Высокую ограду, увитую виноградными листьями, краснеющими по мере приближения осени; узенькие лучики травы между островками вкопанных в землю плит дорожки; высокие деревья и посаженный на пушистом газоне папоротник. Там даже есть прудик с самыми настоящими лебедями. Всего несколько шагов – и остается позади шум и суета Комсомольского проспекта, а вместе с ними и все будничные проблемы. Немного умиротворения и гармонии - и я приду в норму. Или хотя бы стану безопасней для окружающих. Обязательно приведу сюда крестницу, когда подрастет. Мы купим бублики в палатке у входа и пойдем кормить лебедей. Но это так, к слову.
Я набираю полную грудь воздуха, пахнущего осенней листвой и прощанием живой природы, и поднимаю лицо к небу, будто ища подсказки, куда следовать дальше. У меня так редко выпадает ненужное ни для чего время, что она мне, похоже, нужна. Небо, не отвечая, спокойно смотрит на меня косматыми тучами, затянувшими все вокруг, позволяя самостоятельно принять решение, но давая понять, что, в случае чего, оно рядом. Меня это всегда успокаивает. Такой уж характер: не терплю никакого вмешательства в сою жизнь, но, вместе с тем, мне надо знать, что где-то за спиной есть опора. Я не воспользуюсь ею, но знать, что сделать это смогу, мне необходимо. Наверное, для этого люди и придумали религию, чтобы не оставаться один на один сами с собой.
И я сворачиваю в аллейку, на которую попадает меньше всего света от фонарей, чувствуя за плечами это небо. Злость уходит, но где-то внутри меня остается тянущий к земле своей тяжестью огромный булыжник. И не случилось, вроде бы, ничего непоправимого, просто еще одна отложенная мечта. Даже не мечта, а так… Я это понимаю, но легче не становится. Может быть, дело в том, что таких вот отложенных надежд собрался уже приличный ящик? Капелька по капельке, травинка к травинке, и вот последняя травинка сломала-таки спину.
Был уговор с близким мне человеком. Мы собирались на пару недель сбежать из Москвы туда, где не будет ни одного знакомого человека, ненадолго затеряться в чужом городе. Но, как это часто бывает, в последний момент что-нибудь случается, и остается только аннулировать брони гостиниц и радоваться собственной нерасторопности в приобретении билетов. Звонок и короткий разговор в несколько фраз: «Извини, я не могу. Мы обязательно поедем, но позже». Позже… Я даже не знаю, из-за чего мне обиднее: из-за того, что я действительно заслужила эту передышку, или из-за напрасной веры в чужие обещания.
Подхожу к облюбованной мною лавочке. Она не совсем просохла, но кожаное пальто это переживет. На краю покрашенных досок размещаюсь я, а следом – моя кладь в виде зонта, который я почти всегда забываю просушить, и пакета с книгой и копиями документов, которые надо просмотреть на досуге. Именно так: у края я, а потом вещи. Очередная попытка отгородить себя от окружающего мира, как заметит любой психолог. И отключаю телефон, отдаваясь этому удивительному чувству: нет меня, абонент недоступен. Не хочу никого слышать. Напомните, что там пелось о нахождении вне зону доступа?
Я легко одета для октябрьских вечерних посиделок на свежем воздухе, но это на руку. Я собираюсь пробыть здесь, пока окончательно не продрогну. Чтобы не осталось никаких мыслей, кроме как о чашке горячего крепкого чая. Кто-то любит разбираться со своими демонами в уютном кафе за эспрессо (как вариант: в баре заглушать их изрядной долей виски), кто-то идет в церковь или вываливает на друзей свой эмоциональный мусор. Некоторые прячутся от них, ища утешения в чужой постели. Не мне судить о правильности решения, но все-таки не стоит забывать, что демоны могут оказаться ветряными мельницами, а сделанного не воротишь.
Прикуриваю тонкую длинную сигарету и тихо наблюдаю за прозрачными перышками дыма. Мысли путаются в них, на время оставляя меня в покое. Где-то впереди, за железным забором усадьбы, спешат прохожие, прячась в свои дома от осени. Мне спешить некуда, и осень я люблю без скидки на наличие или отсутствие зонта. Очки не позволяют как следует рассмотреть людей, оптической силы в них меньше, чем должно бы быть. Ладно, моему офтальмологу виднее. Во всех смыслах этого слова.
За неимением возможности рассмотреть местных обитателей перевожу взгляд на светящийся окнами дом номер шесть на Хользуновом переулке. Не то чтобы я и его хорошо видела, скорее я помню, как он выглядит. Я знаю номер дома и название переулка, потому что часто, проходя мимо усадьбы, думаю о потрясающем виде из окон.
А это уже попытка улизнуть от реальных фактов. Я готова размышлять о проблемах строительства в древнем Египте и других, бесспорно, важных вещах, только бы оттянуть момент, когда придется признаваться себе в том, что тоже являюсь человеком. Нет, я все-таки находка для психолога. Улыбаюсь сама себе, но получается как-то совсем невесело.
"Весна идет, весне дорогу"
(с)
|
| |
| |
| Лина | Дата: Четверг, 2006-08-17, 15:06 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Патриции
Сообщений: 6
Статус: Offline
| В этом городе вообще редко видны небесные искорки (или это мы редко смотрим на небо?), а в этот вечер и подавно. А у меня дома потолок поклеен милыми обоями со звездочками, которые некоторое время светятся после того, как гаснет свет. По-детски, а мне нравится. Как-то раз один человек, с которым я могла бы быть рядом, сказал мне, что я не заменю ими настоящие. Именно по этому он стал частью прошлого. Я искренне думала, что он лучше меня понимает. Никогда их не заменяла. В моменты, когда я приходила домой ближе к полуночи и, усталая, не ужиная, падала на кровать, - служили напоминанием, что там, за пятнадцатью сантиметрами бетона, есть огромное небо, которое все видит, которое вечно, оно все поймет и простит. А когда я тихо лежала и улыбалась, нежась в переполняющем душу счастье, - о том, что сейчас кто-то так же счастлив и, может быть, доверяет настоящим звездам ему дорогое и сокровенное, как когда-то делала это я. Когда мы расставались, он припомнил этот разговор. «А если бы я промолчал?» Тогда бы меня сейчас ждали дома. Но ведь не промолчал же. Да и сказал бы рано или поздно. Эх, милый, а ведь совсем не в звездах было дело. Я предпочла открывать ключом дверь пустой квартиры, нежели каждый вечер приходить к человеку, который не может принять то, что мне дорого, каким бы заботливым он ни был.
Тогда каждый из моих родственников счел своим долгом объяснить, какую ужасную ошибку я совершаю. Чёрт, а у меня оказывается отличная выдержка и сила воли, раз все они до сих пор живы! Нет, серьезно. Вы только представьте, что на протяжении месяца вам методично растолковывают, чего же вы на самом деле хотите, совершенно серьезно полагая, что им об этом знать лучше. И откуда только берётся эта удивительная людская совершенно безосновательная привычка судить по себе? Я искренне рада за свою тётку, нашедшую своё счастье в счастье мужа и воспитании детей. Это был её сознательный выбор, желание сердца, и, стало быть, выбор правильный. Но мне так и не удалось ей объяснить, что моё сердце желает другого.
Это было давно. Я тогда считала, что передо мной лежит весь мир, и я буду жить, как того пожелаю. Мечталось о любви, счастье, понимании и благополучии. А еще раньше я дала слово быть честной перед собой в своих желаниях и не забывать о той маленькой девчушке, которая всегда будет где-то во мне жить. Я теперь знаю, что мир лежит не только передо мной, но и сейчас подпишусь под каждым словом.
Ерзаю на лавочке, пытаясь устроиться поудобнее. Да нет, на самом деле я озябла, но еще не настолько, чтобы посматривать в сторону выхода. В аллейке появляется несколько человек. Ну и чем им дома не сидится? Очень надеюсь, что они не решат тут присесть.
Белая рубашка от «кого-то», юбка из английской шерсти и сапоги тонкой кожи до колен. Доподлинно знаю, что они итальянские – их специально для меня привезли. Хех, работа у меня такая: все знать. Ну что, займемся самокопанием? Я вру себе. Я слишком уцепилась за благополучие, и просьбы этой девочки, о которой обещала заботиться, игнорирую все чаше. Это меня и беспокоит. Не отложенная поездка, не люди, неспособные отвечать за сказанное. Так случилось, что уже очень давно и очень надежно мне объяснили, что у меня есть только я. И сейчас я предаю часть себя.
Меня рано научили слову «сама», которое дальше трансформировалось в слово «независимость». «Сделай это сама», «Сама реши»… Вот я и решила, что моя независимость начнется с финансовой самостоятельности, доколи заботиться о себе я уже умею. Здравая, безусловно, мысль. Это вначале так необычно и приятно: тратить свои деньги по своему усмотрению. Мочь позволить себе сделать подарок, оплатить свои интересы, различное обучение, да просто небольшую роскошь… И это затягивает. Я сделала свою жизнь стабильной, чего бы мне это ни стоило. Потому что тогда я считала, что, не будучи независимой, счастливой я быть не смогу.
Я не поменяла своего мнения, но, сидя в промокшем парке, я оглядываюсь назад и пытаюсь понять, когда же я сделала благополучие главным приоритетом и разучилась уважать желания голубоглазого ребенка. А еще мне становится перед ним стыдно: эта девочка слишком часто замолкала, чтобы взрослая я могла спокойно выбирать свою тропинку. Настолько, что я решила вообще о ней забыть, когда получила все, что ныне имею. Она не упрекала меня, подходя к дому и видя темные окна нашей квартиры на фоне чужой жизни. И только она нашептывала мне: «Все будет хорошо», - когда было невмоготу. Святые Небеса, а не я ли шесть лет назад бросила тетке: «Я не позволю обрезать себе крылья»? Вот и не позволила, сама сняла и аккуратно спрятала их в шкаф, предварительно упаковав в «замечательный воздухопроницаемый чехол для хранения».
Достаю вторую сигарету и втягиваю дым в легкие, насколько могу. Попытка поплотнее закутаться в узкое пальто успехом не увенчалась. Зябко. В душе зябко, от этого пальто не спасет. И откуда-то из детства всплывает воспоминание о хмуром небе, большом старом саде и дыме от сжигаемой опавшей листвы пополам с туманом. У этой усадьбы всего один недостаток: она слишком ухожена. Осенью на траве должны лежать яркие листья. Вот бы сейчас взять и сорваться в тот маленький домик в Тульской области, где глиняные стены покрашены известковой побелкой, а прямо за домом начинаются поля. Когда-то там растили гречиху и не-помню-какие злаковые. Если пройти по раскисшей от дождя дороге вдоль одного из них, то выйдешь к колхозному саду, который уже давно не колхозный. Как же хочется пройтись среди высохших за лето метелок травы, достающих до пояса… Никуда я, конечно, не поеду, были у меня уже планы на эту осень…
Были… А почему, собственно, были? Не самое ли время снова научиться слушать сердце, пока оно не разучилось мечтать окончательно? Я уже достаточно уверенна в прочности своего такого уютного и привычного мирка, чтобы вносить изменения, не боясь его разрушить?
На губах начинает играть усмешка, и я невольно прищуриваюсь. Это проснулась та склонная к авантюрам часть меня, которой когда-то хватало духу, не собираясь, уехать в Смоленск на выходные с тапочками, ночной рубашкой и зубной щеткой в пакете. Стоит ли говорить, что все это покупалось по дороге на вокзал? Вызов брошен, и баталия обещает быть интересной.
Я не потеряла крылья, я убрала их на время, чтобы не обтрепались. Так иногда надо.
«Позже». Отлично! Извини, мы обязательно поедем с тобой позже, но уже куда-нибудь в другое место.
Я наконец-то замерзла по-настоящему. Одна из вещей, которые я безоговорочно принимаю как аксиому: когда теряешь себя в пространстве, достаточно просто посидеть на холоде в одиночестве. Он отметает все ненужное и наносное, приносит ясность в мысли и желания. Именно об этом писал в свое время Некрасов.
Просто через четыре дня у меня очередной день рождения, и я не буду отмечать его здесь.
Человек живет так, как он сам того пожелает. Так что завтра я проснусь ближе к обеду, прошлепаю босыми ногами по холодному кафелю кухни, выпью чашку чая и поеду на вокзал за небольшим кусочком оранжевой бумаги, по которому мне достанется место в восьмидесятом поезде Москва-Красноярск до Новосибирска. Не фирменный, двадцать шестой, а именно проходящий восьмидесятый. Я так хочу. В городе достаточно гостиниц, чтобы хоть в одной из них нашелся свободный номер. Возможно, на обратном пути заеду в Екатеринбург. Я легкая на подъем, а сумку собрать совсем недолго. И охраннику сувенир привезу. Может быть, даже отдам.
Но это будет завтра.
Я поднимаюсь с лавочки, растирая плечи руками. Колени как ледышки, но потереть их – значит признаться самой себе, что замерзла сильнее, чем хотелось бы. Поэтому я еще раз потираю плечи, подбираю пакет, мокрый зонтик и иду к выходу мимо новенькой клумбы со скромным намеком на причастность к японской культуре.
Завтра.
А сейчас я поеду домой к своим нарисованным звездам. Просто я смогла раздобыть в свой мирок только такие. Пока. Получится – будут другие. У кого-то и этих нет.
"Весна идет, весне дорогу"
(с)
|
| |
| |
|
 |  |
