АссКЛит

Удар. Неестественно громкий хруст костей – только потом Ника поняла, что этот звук не имел ничего общего с процессом переламывания ее руки, кроме времени. Просто ломались стойки… Алекса придавило сиденьем – так, как он описал всего за пять минут до события… Сцена аварии все еще вставала перед глазами, стоило их закрыть. Куропаткина в очередной раз тяжело вздохнула и поняла – заснуть по-человечески не удастся. Уже в третий раз. Несмотря на всю ту дрянь, которой ее напичкали, чтобы не болела рука. Хотелось сесть, но было запрещено – здесь, в палате для старших девочек, – читай, четырнадцатилетних, – соблюдались какие-то правила. У мальчиков было куда веселее, – Алекс в первый же день написал, что его соседи смолят почем зря прямо в койках и кидаются в стенки остатками запеканки. Письма носил один хороший хайрастый мальчик, которого через незримый барьер между женским и мужским отделением пропускали без вопросов. Ника умудрилась сломать правую руку, так что ответы передавала через того же почтальона в устной форме.
–Ник, а, Ник, – зашептала с соседней койки Мышка. Конечно, на самом деле это мелкое в смысле роста чудо звали Анжелой Мышкиной, но на мышиное прозвище она тоже отзывалась. – Ты тоже не спишь, я слышу…
–Чего тебе, Мыша? – таким же тихим шепотом осведомилась Ника. Ответа не последовало – в палату сунулась голова ночной нянечки, покрутилась и исчезла. Со стороны Мышки послышался тихий вздох облегчения.
–Ник, а ты не спи… Ты во сне кричишь громко, – сообщила Анжела.
–Ты бы еще не так кричала, – прокомментировали с четвертой от окна койки. – Восемь покойников плюс фарш в маршрутке. Это тебе не ужастики, это в натуре! Ничего удивительного, что снится…
–Наташа, хватит, – мягко попросили с пятой. – А то этой ночью будет орать вся палата…
–Светочка, а мне пофиг, – с такой же вежливой интонацией ответила Наташа. – Нашли чем гордиться, слабонервные…
–Тихо! – прошипели с элитной койки у окна. – Дайте поспать, сволочи…
–Кроме тебя тут спать никто не хочет, Крыса, – нахамила в ответ та же Наташа. – Девять часов только…
Кристина, обозванная крысой, собиралась сказать что-то в ответ, но в этот момент в палату вошло ночное издевательство ака цербер в халате. Пришлось срочно закрывать глаза и притворяться спящими. Хотя от шарканья тапочек нянечки могли подняться даже покойники на ближайшем кладбище. Наконец, выполнив ритуал по проверке, цербер прошаркал к выходу и двинул по коридору.
–Ну у тебя и слух, Ташка, – с уважением заметила Света. – Я ближе всех к двери, и то ничего не уловила…
–Плейер надо тише включать, когда сидишь в наушниках, – наставительно заявила. Наташа. – Эта тварь на цыпочках подкрадывается. Почти и не слышно, но я тут вторую неделю лежу…
–Гос-споди боже, я же сдохну раньше, чем отсюда выпишусь! – опять начала Кристина. Все остальные тут же притихли, на всякий пожарный. Но нянечка не собиралась возвращаться с проверкой. Возможно, не услышала.
–Дотерпишь ты, блин, до завтра, – прервала чужие причитания Наташа. Фамилии ее никто не знал, даже доктора обращались к старожилке палаты по имени. – У врачей тоже нервы есть… Следующей ночью будешь в своей кровати валяться, крысятина…
–Да не брала я у тебя тот пирожок! – Кристина, похоже, поверила на слово. – Нужно мне твое повидло…
–Во-первых, брала, во-вторых, не с повидлом, а с вишнями, – стала перечислять скандалистка номер один, – в-третьих, мне можешь не врать, я все видела.
–Ты на процедурах была, – вмешалась в разговор Света. – Как ты могла видеть?
–А, все равно не поймешь, – Наташа заворочалась, накрываясь одеялом. – Ой, Крыса, как вспомню, что до обеда любоваться на твою рожу, да еще и на твою мамочку, так просыпаться не хочется…
Ника вслушивалась в этот разговор, и любопытство мало-помалу начинало ее захватывать. Манера обитательницы четвертой койки сообщать новости была очень уж интересной. И чем-то знакомой, в общем…
–А откуда ты знаешь, что ее мама будет забирать? – пользуясь паузой, спросила Мышка.
–Врачиха при мне ей домой звонила, – пробормотала Наташа. – Что-то и меня спать потянуло…
Разговор стих сам собой. Похоже, мнения большинства тоже склонились в пользу сна. Только Ника лежала с открытыми глазами, пытаясь думать о чем-нибудь отвлеченном и интересном, например – хотя бы о том, зачем Наташка соврала. Весь день в больнице не работал телефон, что сама Ника узнала совершенно случайно, где-то в районе семи вечера, когда хотела позвонить домой… А мобильников не было как у персонала, так и у пациентов. Не далее как вчера провели, по всей видимости, очередной грандиозный шмон по тумбочкам, по поводу которого возмущались все – и родители, которые приходили забирать аппараты, и дети. Прямо-таки тюремные порядки в этой больнице… Но не это было важно, а то, что Наташа говорила слишком уверенно. Почти как Зинкарев. Бывают такие узнаваемые интонации и словесные обороты. Алекс тоже говорил о будущем в прошедшем времени – «я видел», «при мне было»… И тоже знал заранее даже о вещах, при которых потом не присутствовал. Правда, видел он максимум на тридцать часов вперед, причем очень странным образом, но и это многого стоит…
Лекс, Сашка… Ника негромко всхлипнула. Так уже было прошлой ночью, и позапрошлой тоже – побочный эффект лекарств, незапланированное воздействие на слабый девичий организм. Сейчас она опять будет жалеть всех – лишенных постоянной пророческой поддержки ребят из своего класса, Алекса, задавленного их ежедневным вниманием, себя любимую, к которой заглядывали только родители и даже последний недоеденный мандарин, прихованный в тумбочке на завтра… А потом провалится в кошмарный сон о совершенно реальных событиях недавнего прошлого. Везет же тем, кто судьбу не выбирает, им в случае чего есть кого обругать… Ника повернула голову и уставилась на почти полную луну, заглядывавшую в палату, как еще одна бдительная ночная нянечка…