АссКЛит

Я создал тебя из слезы, из звезды,
Из шороха листьев, из горных лавин,
Из запаха в чёрной земле борозды,
Из льда, из величия рек и долин.
Из меха пантеры, из света луны,
Из лавы вулкана, огня, янтаря,
Из чистой спокойной озёрной волны,
Когда вечерами в ней тонет заря.
Из песни, из танца планет и светил.
Из гордости шпаги, из звона стекла
Я создал тебя. Я тебя сотворил.
И ты для меня откровеньем была.
Я создал тебя из земли, из воды,
Из воздуха, чище которого нет.
Я создал тебя – для любви и беды,
Для горя и счастья на тысячу лет.
Из голоса птицы, из бега коня,
Из самой искусной губительной лжи.
А ты – из чего сотворила меня?
А ты – для чего полюбила, скажи?

очень люблю акмеистов:

Портрет мужчины
Картина в Лувре работы неизвестного
Его глаза - подземные озера,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.

Его уста - пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом;
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.

И руки - бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.

Ему в веках достался странный жребий -
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он - на небе
Кровавая растаяла комета.

В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать... плакать больше он не может.
Гумилев

Меня покинул в новолунье
Мой друг любимый. Ну так что ж!
Шутил: «Канатная плясунья!
Как ты до мая доживешь?»

Ему ответила, как брату,
Я, не ревнуя, не ропща,
Но не заменят мне утрату
Четыре новые плаща.

Пусть страшен путь мой, пусть опасен,
Еще страшнее путь тоски...
Как мой китайский зонтик красен,
Натерты мелом башмачки!

Оркестр веселое играет,
И улыбаются уста.
Но сердце знает, сердце знает,
Что ложа пятая пуста!
Анна Ахматова.

НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ СОН

Мне удивительный вчера приснился сон:
Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.
Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.
И слезы капали. И вился русый локон...

И больше ничего мой сон не содержал...
Но потрясенный им, взволнованный глубоко,
Весь день я думаю, встревожено дрожа,
О странной девушке, не позабывшей Блока...
И. Северянин(эгофтурист)

Иоганн Гёте. Фауст.
Перевод Б. Пастернака

Убив паука, я стал сомневаться
И оправдать свой поступок не мог,
Ведь жизнь, как и мне, подарил ему Бог,
Чтоб мог он жизни предаваться.

Иоганн Гёте

Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы,
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе
Щит и латы, посох и заплаты,
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает для себя,
Выбираю тоже, как умею.
Ни к кому претензий не имею –
Каждый выбирает для себя.

Автора, увы, не знаю. Может кто подскажет?

И молвил я: Пусть даже так,
Что явлен мне судьбины знак,
И в давней страсти проку нет,
И смысл ушел из долгих лет,
Сбылось предвестье честь по чести.
Душа не хочет знать обид,
И вновь тебя благодарит.
Пускай надежды луч погас,
Удержит память счастья час.
И я прошу: В последний раз
Давай верхом поедем вместе.

Моя любовь, надменный взор,
Не выдававший до сих пор
Минутных слабостей своих,
Оборотив ко мне на миг,
Как жребий бросила: Не прочь я!
И, вроде, сызнова я жив,
Коль не напрасен был порыв –
Проскачет милая со мной.
Я награжден еще одной
Отрадой, а ведь мир земной
Погибнуть может нынче ночью.

Чу! – ты видал, как облака
К тебе плывут издалека,
Приязнью солнца, и луны, и звезд –
Всех враз – озарены.
Гляди ж, любивший изначала
Сильнее всех, как страсть растет,
Заполоняя небосвод,
И льнут к ней звезды и луна.
Здесь – рай, и плоть в нем не нужна.
Чуть-чуть помедлила она,
И вдруг к груди моей припала.

И мы помчались вскачь. Душа,
Как свиток свернутый, спеша
Полней раскрыться на ветру,
Не слишком верует добру.
Но что вымаливать подачки?
Зачем гадать, какой удел
Нас ждал, случись, как я хотел:
Она любить меня могла,
Иль ненависть меня ждала?
Пускай былое прячет мгла –
Теперь мы предаемся скачке.

Один ли я – должник беды?
Весь мир в трудах, а где плоды?
Мы мчались, и душа моя
Вступала в новые края.
И я подумал: Неудачам
Подвержен каждый человек.
Хоть он и трудится весь век,
Убог итог его забот –
Того ль сперва от них он ждет?
Таков ли мысли был полет?
Я ждал любви – и вот мы скачем.

Где ум и руки – заодно,
Где с думой дело сплетено,
И где цела в поступке мысль?
И воля с явью где сплелись?
От скачки грудь ее ходила...
У нас короны есть для тех,
Кто все же вырвал свой успех,
Для знатных есть черта меж дат,
Флаг – для тебя, простой солдат,
И кости на камнях лежат...
А мне скакать, простите, мило!

Ваятель, ты искусству был
Рабом, не пожалел ты сил,
И вот – Венера. Только чья
Стоит девчонка у ручья?
Она стократ милей и краше.
Ты, музыкант, и сед, и стар.
Всю жизнь писал – а где твой дар?
Ты лучших не слыхал похвал,
Чем та, что «был велик запал,
Да моды век у песни мал».
А жизнь прошла – мчат кони наши.

О чем ты? Хочешь, может быть,
Поэт, ритмично изъяснить
Ты наши чувства, учишь ты
Сознанью высшей красоты,
И тут же рифмы сыплешь с ходу.
Немного! Но хоть ты-то сам
Обрел ли то, что хвалишь нам?
Больной, измученный бедняк,
Ты ближе ль к цели хоть на шаг,
Нас, не рифмующих никак?
А я скачу себе в угоду.

В чем счастье? О, когда б мне рок
Блаженство на земле предрек,
Ведь он поладил бы со мной!
Хотя и ждет нас мир иной,
Оно, чтоб жить, необходимо.
Но вот нас к цели привело,
Лавр увенчал мое чело,
А счастлив я? Поди, узнай!
Я все ищу, а мой-то край
Прекрасен – лучше ль будет рай?
Но и она, и рай мчат мимо.

Молчит по-прежнему она.
Иль мы – в раю, где нам дана
Судьба припасть к живым цветам,
Открывшимся однажды там
Ввысь устремленным нашим взглядам?
Иль будем мы опять скакать,
И будет жизнь идти опять,
Сменив лишь видимость свою.
Но в ней я вечность узнаю,
И смогут подтвердить в раю,
Что нам вовеки мчаться рядом.

М.Ю.Лермонтовъ

Дев измены молодые,
И неверный путь честей,
И мгновенья скуки злые
Стоят ли тоски твоей?

Не ищи страстей тяжелых,
И, покуда бог дает,
Нектар пей часов веселых,
А печаль - сама придет.

И, людей не презирая,
Не берись учить других.
Лучшим быть не вображая,
Скоро ты полюбишь их.

Сердце - глупое творенье,
Но и с сердцем можно жить,
И безумное волненье
Можно также укротить.

Беден, кто судьбы в ненастье,
Все надежды испытав,
Наконец находит счастье,
Чувство счастья потеряв.

Тоже, кажется, Лермонтов.

- Не спишь?
- Не сплю...
- А помнишь небо?
И звон ночных колоколов?
Нам звезды были вместо хлеба.
И слезы в шерсти облаков.
А помнишь море, бег с волнами?
Купание нагой луны?
Бежим... а месяц вслед за нами.
За нами месяц! Мы одни...
- Не спишь?
- Не сплю...
- А помнишь солнце?
Журчащий сон в темнице трав...
Но то, что было, не вернется,
Мы безнадежны, врач был прав!
- Не говори, мы не больные!
Наш сон – наш мир! Наш мир – полет!
Мы будем счастливы отныне,
И мы запомним наш уход!
Не сплю?
- Не спишь...
- А что же делать?
Заплакать или замолчать?
- Не спать...
- И все?
- Да нет, наверно...
Нет! Перед казнью нам не спать!
- Постой! Куда ты?
- Отдышаться...
- Но там решетка!
- Нет, не верь...
Нам птицей на свободу рваться!
Для нас решетка – это дверь!
- Нет, мы не птицы – мы без крыльев...
Заточены в своем углу.
- Ты пахнешь горькою полынью...
- Я этот запах берегу.
- Не спишь?
- Не сплю...

Ты жила среди неба.
Посреди безалаберной,
Гонобобельно-синей земли.
Вы встречались в Алабино
С подмосковной сомнамбулой?
Но я звал тебя - Анабел Ли.

Ты не ангел была.
У тебя были алиби.
Сто свидетелей в этом прошли
И назвали тебя
Отключенною падалью.
Но я звал тебя - Анабел Ли.

Жизнь достала ножом
До сердечного клапана.
Девальвированы соловьи.
Но навеки в Алабино
На дубу нацарапана
Твоя кличка - Анабел Ли.

Чем эти самые живут,
Что вот на паре ног проходят?
Пьют и едят, едят и пьют -
И в этом жизни смысл находят...

Надуть, нажиться, обокрасть,
Растлить, унизить, сделать больно...
Какая ж им иная страсть?
Ведь им и этого довольно!

И эти-то, на паре ног,
Так называемые люди
"Живут себе"... И имя Блок
Для них, погрязших в мерзком блуде,-
Бессмысленный, нелепый слог...

Пустынник Рибх о недостаточности христианской любви.

Зачем любовь, господню благодать,
Кощунственно на части разнимать?
Я ненавистью занят ни на шутку.
Понятен мне порыв стихии злой -
Он выметает из души метлой
Все то, что чуждо чувству и рассудку.

О, ненависть, души ревнивой свет!
Ты - людям и собратьям мой ответ.
Оставив слабым лож из опасенья,
Я прозреваю, чем душа жила,
И что она в грядущем бы нашла,
Не зная тленья и восстав от тленья.

Оборотясь, я втаптываю в прах
Все, что о боге люди мнят в веках.
В душе их мысли порождают злобу.
Душа - невеста, ей ли не позор
Мишурных мыслей нищенский убор?
Кто ненавидит бога - ближе к богу.

С ударом полночи душа стряхнет
Покров телесно-умственных забот.
Что взять ей, кроме божьего даянья,
Что, кроме дел господних, увидать?
Что знать, когда он не велел ей знать?
Чем жить, когда в ней нет его дыханья...

Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.

Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.

И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою.

В.Шекспир, Сонет 102

В стране, где тихи гробы мертвецов,
Но где жива их воля, власть и сила,
Средь многих знаменитых мастеров,
Ах, одного лишь сердце полюбило.

Пускай велик небесный Рафаэль,
Любимец бога скал, Буонаротти,
Да Винчи, колдовской вкусивший хмель,
Челлини, давший бронзе тайну плоти.

Но Рафаэль не греет, а слепит,
В Буонаротти страшно совершенство,
И хмель да Винчи душу замутит,
Ту душу, что поверила в блаженство.

На Фьезоле, средь тонких тополей,
Когда горят в траве зеленой маки,
И в глубине готических церквей,
Где мученики спят в прохладной раке.

На всем, что сделал мастер мой, печать
Любви земной и простоты смиренной.
О да, не все умел он рисовать,
Но то, что рисовал он, - совершенно.

Вот скалы, рощи, рыцарь на коне, -
Куда он едет, в церковь иль к невесте?
Горит заря на городской стене,
Идут стада по улицам предместий.

Мария держит сына своего,
Кудрявого, с румянцем благородным,
Такие дети в ночь под рождество
Наверно снятся женщинам бесплодным;

И так не страшен связанным святым
Палач, в рубашку синюю одетый,
Им хорошо под нимбом золотым,
И здесь есть свет, и там - иные светы.

А краски, краски - ярки и чисты,
Они родились с ним и с ним погасли.
Преданье есть: он растворял цветы
В епископами освященном масле.

И есть еще преданье: серафим
Слетал к нему, смеющийся и ясный,
И кисти брал и состязался с ним
В его искусстве дивном... но напрасно.

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.