АссКЛит

И воители вернулись в замок, и дракон был с ними. И настала зима. Медленно угасал старый князь, так же медленно выздоравливал Серхио, а дракон в человеческом облике шлялся по замку, ел с поистине драконским аппетитом, и строил планы мести подгорному королевству – один страшнее другого. Но ни один из них не был исполнен. Когда, в начале весны, Серхио удалось собрать ополчение из пастухов и земледельцев долины, жалкую толпу, вооруженную копьями и дубинами, подгорный владыка запросил мира. Ведь, кроме этого нелепого вооружения, у людей появился Меч Силы, и с ними заодно был дракон.

Победителем стоял Серхио перед горным владыкой, возвышаясь над ним на целую голову, и рядом сидел, умильно улыбаясь и сложив лапы на груди, бескрылый дракон. Он ждал лишь команды, чтобы спалить сперва бородатого, увешенного золотом и каменьями гнома, разметать охрану, а потом ворваться в пещеры и освободить пленных. Но детским мечтам не суждено было сбыться. Гномы убрались, не забыв захватить не только сокровища, но и рабов. Бородатых отпустили без боя. Дракон не понимал, в чем дело, ведь Серхио, с непобедимым оружием и его, драконской, огневой поддержкой, вполне мог нанести им немалый ущерб, а, может быть, и уничтожить вовсе. Но воитель сказал: «Если я потеряю хотя бы треть из этих людей, княжество будет разорено, а мне останется лишь податься в наемники». Дракон же злился на него и плакал от бессилия, спрятавшись среди скал.

А люди радовались и плясали. И старый князь, успокоившись духом, тихо отошел в мир иной. Серхио сделался полновластным хозяином Скального замка. Но править княжеством он стал много раньше.
Сразу же, как убрались подгорные жители, будущий князь отрядил три десятка самых сообразительных человек обследовать подземелья. И с их помощью установил, что гномские копи выработаны едва на треть, и рудные жилы – наполовину. Более точно никто не смог определить, так что возникла потребность в действительно знающих людях. И Серхио спустился на равнину, чтобы найти и нанять там рудознатцев и горных мастеров. И взял с собою дракона, дабы тот охранял его в пути.

То, что встретило их в Гранллано, повергало в ужас – пока они разбирались с подгорным народом, по Империи прокатилась война – беспощадная, чрезвычайно разрушительная Первая Джадианская, как потом ее назовут. Тот, кто не успел скрыться от фанатиков, погиб страшной смертью на походных алтарях племенного их бога, те же, кто бежал в леса и пещеры, умирали от голода. Замки и усадьбы были разрушены, поля и виноградники – выжжены, о том, что сталось со столицей и самим императором, ходили противоречивые слухи, а дороги сделались смертельно опасны из-за безумствующих в захваченной стране джада. Однажды путники чуть не простились с жизнью, напоровшись на свору сумасшедших убийц, и тогда дракон сбросил человеческое обличие и пожег всех врагов, едва не погубив при этом и друга. К сожалению, они не проверили обугленные тела, дабы убедиться в том, что ни одного джада не осталось в живых, и ошибка эта им дорого стоила. За человеком, путешествующим вместе с бескрылым драконом, началась настоящая охота. И вот, проснувшись однажды, они обнаружили, что окружены и нет иного выхода, кроме как драться не на жизнь, а насмерть. Это случилось уже в предгорьях, ибо, найдя имперские каменоломни в запустении, Серхио решил вернуться домой, отказавшись от своего плана.

Дракон весьма экономно расходовал силы, подпуская врагов почти под самое брюхо, и лишь тогда сбивая их струей пламени, и вскоре перед обороняющимися выросла баррикада обугленных тел, но всему бывает конец, и силы оставили дракона, и в бессилии он рухнул наземь, распластавшись на каменистом склоне и говоря:
- Пусть делают, что хотят, а я больше не могу…
- Ты свихнулся, приятель? – испуганно крикнул Серхио, и снес голову очередному кочевнику. – Сдаваться нельзя, ибо нас не просто убьют, а поработят наши души.
- Я знаю, - ответил дракон. – Да и отец меня б осудил, но тело мое устало и более не повинуется.
- Так заставь его!
И дракон поднялся на задние лапы и двинулся на врагов, разрывая их в клочья передними или откусывая головы пастью, полной треугольных зубов. Стрелы отскакивали от драконьей шкуры, но более тяжелое оружие ранило его, и тело, от плеч до кончика хвоста, покрылось множеством поверхностных ран, каждая из которых не была сколько-нибудь серьезной, но, в сумме, они обеспечили ему нехилое кровопускание. Серхио тоже был не единожды ранен, и движения его утратили силу и ловкость, и какой-то джада пробил его панцирь и грудь тяжелым копьем, кровь хлынула горлом, тогда подумал дракон, что друг его умирает. И, подхватив его, и подняв над толпой, взревел и пошел на врагов, топча ногами и раскидывая их хвостом, и желая себе скорейшей смерти.»

Старик уставился в огонь, нахмурившись и поджав губы.
- Они ведь тогда не погибли, Кулебро?
- Да, они оба выжили, и в этом видно руку судьбы. Именно в честь того события названа самая высокая гора между Кардеро и Дракополисом. Пик Судьбы, восьмитысячник, лучшая приманка для ваших горолазов. Знаешь, сколько народа погибло там за прошедшее десятилетие? Тридцать шесть человек. Это при том, что драконы спасли вчетверо больше. Люди, чего вы ищете? Там же одни ледники и отвесные стены! Разве что – небо…
- Так Серхио и дракон дрались одни? Исторические сведения…
- Почти не лгут. Люди, прятавшиеся в выработках и среди отвалов, пришли им на помощь в тот момент, как дракон, взревев, расстроил ряды мерзких джада. И те в панике отступили. И дракон опустил своего друга на землю. Он смог остановить кровь, текущую из многочисленных ран, но заживить их был не в состоянии, ибо тело человека не подобно телу дракона. А люди, пришедшие им на помощь, были рабы, милостивыми имперскими законами навеки отправленные в каменоломню. Воспользовавшись тем, что стража и надсмотрщики бежали, заблаговременно спасаясь от кочевников, они смогли освободиться, разомкнув цепи и разбив кандалы. Каменоломни бывшие колодники знали гораздо лучше, чем Серхио или мерзкие джада, и потому незамеченными наблюдали за битвой. Но неизвестно, что подвигло их вмешаться, ведь Серхио выглядел так, как и положено выглядеть благородному рыцарю, стало быть, не церемонился бы с беглыми рабами, а драконы в то время еще не приняли дружбу людей, и люди ее им еще не предложили. Спасители сами были слабы и истерзаны голодом и непосильным трудом, и не нашлось бы на свете того, кому они сколько-нибудь доверяли.
Старик поднял взгляд от огня на Хосефу, и смерил ее взглядом. Девушка пожала плечами. Немой диалог этот для стороннего наблюдателя мог означать что угодно, но собеседники понимали друг друга. «Ты, психолог, понимаешь, почему бывшие рабы пришли им на выручку?» - «Причин может быть сколько угодно, от предрассудков до ненависти к захватчикам»

«Причина одна, - продолжил Кулебро уже вслух. – Невозможно прокормиться среди голых камней, и спастись от тех, кого не знаешь, где встретишь. Враг моего врага – не обязательно друг, но часто, очень часто это становится правдой. А тут еще и дракон, и князь были ранены, и казались не слишком опасными.
- Не умирай, не надо! Подожди, потерпи, - вопил во весь голос подросток, в которого вновь обратился дракон, пока Серхио не открыл глаза.
- Кто… это… - выдохнул он.
Вокруг стояли люди – оборванные, грязные, истощенные, с настороженными и хмурыми лицами, но они были свои! Говорили на том же языке, верили в тех же богов…
- Что вам надо? – прошептал князь, и один из оборванцев выступил вперед и поклонился.
- Кто бы ты ни был, рыцарь, и кем бы ни был твой… оруженосец, а джада разбегаются перед тобой, как овцы перед стаей волков, и мы будем тебе служить. Прими нас под свою руку как свободных людей, и я исцелю тебя. Я умею. Но, чтобы не попасть нам в новое рабство… - колдун (это был именно колдун, а не травник-целитель) протянул руку и выдернул из спутанной шевелюры князя несколько волосков и возвысил голос. – Только посмей надеть цепи на кого-то из нас, и все твои раны откроются!
И колдун исцелил Серхио, правда, не мгновенно, как в сказке, но потратив на это пять недель и приложив немалые усилия. Бывшие колодники донесли князя до замка, а дракон шел сам, хоть его и шатало от кровопотери. Люди опасались подходить к нему ближе, чем на пять шагов, а он чувствовал себя изгоем. Дважды он уходил от костров и рыдал, пряча от всех свои слезы. Даже в рабстве у подгорного племени ему не было так тоскливо и одиноко.

Пора возвращаться домой, но как преодолеть без крыльев горные цепи? Каждое утро в Скальном Замке начиналось для дракона тем, что он принимал свой истинный облик и рассматривал култышки, завернув за спину длинную шею. Увы, никаких подвижек не наблюдалось, крылья не желали расти. Но, может, подождать до линьки, и все станет понятно? Следующая весна ознаменовалась для него туманящимся зрением, что предвещало рост новой шкуры и облезание прежней. Дракон уединился в скалах, и терпеливо ждал, пока зуд под старой кожей не станет столь нестерпимым, что покажет полную зрелость новой. Потом он принялся тереться о камни, и прежняя шкура лопнула и стала сползать с него клочьями. Тряслись скалы и сыпался щебень, и чешуи летели во все стороны. Внезапно юный дракон ощутил страшную боль, взвыл и завертелся на месте. А, придя в себя, наклонился над только что сошедшим со спины куском кожи и вскрикнул снова – теперь уже от неподдельного ужаса. Остаток левого крыла, вырванный из сустава, торчал из обрывка старой шкуры. Был он иссохшим и черным, и лишь кровь на суставе говорила о том, что недавно он гнездился в живой плоти. Дракона охватила паника. Вихрем ворвался он, в развевающихся клочьях шкуры и с окровавленной спиной в ворота замка и заорал на стражника: «Колдуна! Зови скорей колдуна!»

Старик, не мешкая, спустился к нему и, взобравшись на спину, долго приглядывался к ране, водил над нею рукой. Потом спустился и предложил пройти в залу. Там он приказал дракону лечь и погладил его по голове, но что случилось после этого, юный дракон не мог вспомнить – до того момента, как очнулся со свербящей болью в спине и странной слабостью во всем теле. Старик удалил и второй обрубок крыла и частично залечил обе раны. Поглаживая его по голове, колдун осведомился о самочувствии, успокоил, что слабость скоро пройдет, и, наконец, тихо ответил на невысказанный вопрос:
- Не могу тебя обнадежить… то, что сделано столь сильным магическим оружием, исправить мне не под силу. Раны заживут, но крыльев… не будет.
- Как – не будет?
- Уже не вырастут. Разрушена не только их плоть, но и эфирная составляющая.
- И я не смогу вернуться домой?
- Я сделал все, что в моих силах… - вздохнул колдун, и, не прощаясь, ушел.

Серхио, как мог, пытался утешить друга. «Вот, - говорил он. – Посмотри на меня. То, что я жив – уже великое чудо, но драться теперь не смогу. Правая рука поднимается едва до груди, а дальше – никак, и дыхание сбивается даже на крутой лестнице… Новено сказал, тело привыкнет к тому, что дышит лишь одно легкое, но меч и секиру лучше навсегда повесить на стену. Он сам пережил потерю – и близких друзей, и великой силы, что была причиной его падения… Некогда он был настолько силен, что вызвал на поединок Огнона, бога зодчих и первого помощника самого Демиурга. Я слышал о том еще из уст кормилицы, тогда история казалась мне сказкой. И, вот, сказка эта сделалась былью, и явилась в мой дом. Ты ее знаешь?»
- Нет, - признался дракон. – Мы не чтим ваших богов, но никогда им не мешаем. Да, к тому же, я попал к гномам совсем ребенком. Нашел пещеру, решил поискать сокровища – даже ваши дети в это играют, а уж мы… и вот… двести лет виверне под хвост, а крылья…
- Ну-ну, хватит сырости – ты дракон или жаба? – Серхио возвысил голос, но тут же закашлялся и перешел почти на шепот. – Так вот, поединок тот проходил не в храме, а под открытым небом, на равнине. Новено создавал замок магической силой – Огнон тут же творил подобный, но еще лучше, прекраснее, ибо законы гармонии, пронизывающие ткань бытия, были не усвоены им за годы учения, но составляли его природу. Маг восхищал взор невероятными ухищрениями – бог зодчих затмевал их красотою творения, свойственной лишь природе. И никакой каскад не мог тягаться ни величественностью, ни возвышающей душу гармонией с водопадом, и парк из причудливо извитых деревьев – с рощей, по воле Огнона возникшей на склоне холма. И вот, когда Новено создал целый летающий город, силы его иссякли, а Огнон указал на выплывшую из-за горизонта луну. И сказал, что не хотел бы повторять нечто подобное, ибо многие люди погибнут от сотрясения почвы, если столь огромный предмет вознесется над ней. Тогда Новено был скован магической цепью и потраченные силы более не восстановились, но век за веком долбил он камень в каменоломнях, и посейчас был бы там, если … Слушай, а ведь цепи-то пали… не значит ли это, что Огнон побежден и низвергнут джадианским кровопийцей? А остальные боги? Что-то мне уже становится страшно. Слушай, давай-ка выпьем да поразмыслим, ты ведь никуда не спешишь?
И Серхио приказал принести вина, хлеба и сыра… а потом еще, и еще – как ты понимаешь, у дракона даже в человеческом облике был невероятный аппетит, и так они раздумывали весь оставшийся день и всю ночь, пока оба не свалились под стол. А когда пробудились с головной болью и сухостью в глотках, вопрос показался им странным – если живы еще древние боги, разве допустили бы они подобный кошмар?
- Вот мы и остались совсем одни, дракончик, - подытожил Серхио. – И, ежели струсим или сделаем хоть один неверный шажок, нас передушат, как крыс.
- Не одни, - насупившись, возразил дракон. Мало того, что Серхио напоил его до бесчувствия, так теперь еще и «дракончиком» обзывает. – Если Новено вновь стал силен, то кто нам страшен, да еще в горах?
- Новено не тягаться с богами, да еще сейчас, после каменоломен. Может, лет десять спустя… А защититься надо уже сегодня. Но насчет гор ты верно сказал, в родном краю и камни – щитами. Только вот что делать с долиной?
А Серповидная долина – что, ты не знаешь, как называлась Долина Виноградников в те времена? – как раз открыта на юго-восток. Лишиться ее – значило остаться без продовольствия, и это имело бы действительно фатальные последствия. И Серхио позвал колдуна.

Впоследствии они так и собирались втроем, чтобы обсудить что-либо серьезное – Серхио, дракон и Новено, два человека и не-человек, мужчина в расцвете сил, старик и подросток, и выслушивали друг друга без малейшего пренебрежения.
И дракон сказал:
- Новено, ты силен в колдовстве, сделай так, чтобы джада и их бог-кровопиец к нам не прошли.
Новено ответил:
- У меня нет такой силы, чтоб поставить заслон, а замыкать долину, вырывая ее из ткани этого мира, опасно – рискуешь остаться навечно запертым в ней.
И спросил Серхио:
- Эй, дракон, ты ведь умеешь управлять погодой?
- Увы, я просто недоучился, - ответил дракон. – Мы еще не подошли к этой теме, когда…
- Ладно, что делать…
А колдун пожал плечами и промолвил:
- Ну, я, к примеру, знаком с драконической магией. На нее тратится слишком много сил. Если нужен дождь, то можно вызвать его намного проще.
- Это великолепно, - обрадовался Серхио. – Только нам нужен не дождь, а ветер. Самый сильный ветер, какой только сможешь ты вызывать по собственной воле. Он вполне может заслонить долину от нежеланных гостей.

Но даже вызывать сам ветер по несколько раз за лето оказалось не под силу ослабевшему магу. Только природа способна с легкостью повторять ураганные ветра всякий раз, как в долине слишком долго стоит большая жара. А как же – лишь только горячий воздух поднимется вверх и изредится у самой земли, а с белков хлынет ветер холодный, тяжелый… Сперва – как выстрел прорвет тишину полуденного зноя, после – начнет хлестать со всей силы, вырывая с корнем деревья на склонах. Вот тут-то и начинается гибель посевам. Но ведь можно как-то дать ветру начаться раньше, пройти сквозь пещеры и нести холод и гибель живому лишь в одном месте, в узкой горловине плодородной долины. И колдун вместе с дракончиком долго обследовали пещеры, покинутые подгорным народом, выводящие ко входу в долину, а потом крестьяне и бывшие рабы с кувалдами и кетменями расширяли и соединяли их в одно извилистое русло: от предгорьев – к белкам. Дракон в своем истинном облике тоже помогал им, и радовался, когда, с последней отваленной глыбой, начал дуть ветер – сперва слабенький сквознячок, пробирающийся под одежду, потом – все сильнее и жестче, и вот уже только один тощий подросток противостоит ему, и, зажмурившись, подставляет лицо жестокому ветру вершин. И, лишь когда его сносит к скалам, узкоплечая фигурка мгновенно изменяется, вырастая чуть ли не в сотню раз, и юный дракон, отвалив огромный камень, исчезает за ним, а скала восстанавливает свою целостность.

- Красиво, - промолвила Хосефа, не отрывая взгляда от затуманенных воспоминанием глаз собеседника. – Вы говорите так, будто присутствовали при этом.
- Может быть, может быть… Как знать, не было ли и вас, Пепа, вблизи, ведь вряд ли вы живете первую жизнь?
- Только не надо мне тут проповедовать! Я полагаюсь лишь на науку, а ею не зафиксировано ни разу, чтобы…
- Ваши приборы недостаточно совершенны. Магия, к примеру, фиксируется ими только после ее применения. Если бы мы полагались лишь на науку, то давно уже были под пяткой Империи. Но лишь Кардеро, Сердце Гор, сохранило верность Древним богам после Первой джадианской, и поддержало их новых приверженцев во время Второй.
- А куда было деться, Кулебро? Вряд ли те, что бежали в горы от джада, могли разделять их жестокую веру.
- В то время было просто извериться – во всем, а не только в богах. И люди, что принял Серхио под свою руку, не о богах беспокоились, а о своей жизни. Никто не хотел воевать. Прежде всего – сам Серхио.

Но он готовился отразить нападение джада, буде состоится такое. Он ждал со стороны долины, он ждал и с предгорий, но он ошибся. Человек с порабощенной душой просочился в Кардеро вместе с первыми же беженцами. Никто, даже Новено, не почувствовал этого, ибо человек тот старался не попадаться тому на глаза, а в толпе трудно установить, у кого что на душе или в мыслях.

Как только Серповидная долина оказалась в относительной безопасности, Серхио принялся за гномские рудники, дабы наладить добычу железняка и выплавку металла. Везде ощущалась нехватка людей, хоть беженцы и умудрялись добраться до Скального замка, но оказывались столь истощены и измучены, что для работы в горе не годились. Отрывать от работы пахарей и пастухов, особенно летом – нельзя, если не хочешь зимой окочуриться от голода, а дракон… о, для него даже сам вид мельницы для руды вызывал рвотные спазмы.

Требовалось упростить добычу и переработку, облегчить ее для людей, и тут знания Новено обернулись другой стороной – того, что хранилось в памяти старого мага, сегодня хватило бы на пару университетских библиотек. Именно благодаря его знаниям и умению двух механиков с каменоломен появился первый подъемник на движителе, использующем в качестве энергии разницу температур между разными уровнями глубин. А самые глубокие шахты давали жар для плавки. Ибо железо из криц получилось мягким и непригодным для ковки оружия. И тогда стали его плавить в тиглях.

Но, может быть, тебе скучно? Тогда я расскажу тебе, как обнаружил себя джадианец. Ты думаешь, он обрушил шахту, или затопил штольни, или взорвал печь? Ошибаешься. Он поднял крестьян и людей, работавших в недрах горы, на бунт. Работа их была тяжелой, питание – скудным, впрочем, как и у всех остальных в горном княжестве. Выращенного в долине хлеба едва хватало для поддержания жизни, и не осталось плодородных земель, которые можно было бы еще распахать. Ячмень и репа вытеснили виноградные лозы, и не стало вина, что давало забвение забот. Если бы не разоренье Гранллано, можно было бы жить припеваючи, торгуя железом и выкованными из него вещами, но нашествие джада не оставило надежды на то, что в ближайшие годы это будет возможно.

Серхио, не смотря на то, что вполне мог бы питаться лучше своих поданных, ел и пил то же самое. А дракон ел… как дракон, причем старался ухватить любой, даже самый маленький, кусок мяса. Все более-менее доступные скалы были очищены им от птичьих гнезд, горные козы, кеклики, даже ящерицы и змеи, не сумевшие убежать в места, недоступные для невероятно ловкого, гибкого и быстрого подростка, с голодным блеском в глазах и страшной способностью внезапно меняться, превращаясь в дракона, были слопаны им прямо с шерстью, перьями и чешуей. Но дракону все равно не хватало еды. Мальчишка стал учеником кузнеца, а вскоре – и подмастерьем, а работал поболее взрослых, за что получал по две порции хлеба и каши, но это не могло удовлетворить и десятой части его потребности в пище. Он рос, а если бы и не рос, так в то время весил уже, как полсотни взрослых мужчин, и такое тело требовало соответствующего количества пищи. Люди же видели, что какой-то мальчишка ест за двоих, а они сами ложатся спать с урчанием в животах.

И это стало поводом для обвинений. В один из дней поля, шахты и кузни остались пустыми, а люди, вооруженные всем, что нашли в запасах оружейников, явились к подножию замка. Серхио вышел на стену, и потребовал объяснить подобное поведение. Ответом стал арбалетный болт, который не вонзился ему в грудь лишь потому, что под верхней одеждой его был крепкий доспех. Толпа кричала и размахивала оружием. Они требовали увеличить довольствие, открыть им амбары и погреба.
- Я вам заплачу, - сказал Серхио.
- Это чем же? – издевательски поинтересовался кто-то.
- Золотом.
- Золотом?! Засунь себе в задницу! На него тут не купишь и коровьей лепешки.
- Не всегда же в Гранллано будет разруха, даже если вы не дождетесь наступления добрых времен, то золото сделает ваших детей богачами, когда имперцы выгонят джада.
- Что? Да мы не доживем до хороших времен, передохнем от голода в этой долине!
- Чем скорее вы съедите запасы, тем скорее наступит голод. До нового урожая – не меньше месяца, так что терпите.
- Да, мы-то терпим, а твой ручной зверь жрет, как полк императорской гвардии!
- Какой зверь? – рассердился князь. – Если вы о драконе, так он стоит полка. Пока он с нами, джада сюда не пройдут.
- Они и так не сунутся! Попробуй-ка, преодолей Ледяные ворота!
- Вы не знаете, на что способны эти одержимые…
- Знаем… они люди, ничем не лучше нас.
- И все же от них вы бежали, а не они – от вас.
- Убей дракона!
- Что-что? Не расслышал. Обжоры и трусы требуют убить единственного, кто обратил в бегство джада?
- Убей! Убе-ей дракона! – надрывалась толпа. И дракон это слышал.
- И не подумаю, - ответил Серхио.
- Ну, берегись, князь! Мы знаем, у тебя мало людей, и все равно до тебя доберемся. И убьем и тебя, и их, и дракона.
- Доберетесь? Вот вам! – и Серхио свернул дулю. – В штаны накладете.
- Давай дракона, и посмотрим, кто здесь кого, - ответил кузнец, у которого дракончик служил в подмастерьях.

Надо сказать, дракончику повезло, что эту ночь он провел за стенами замка, ибо Новено занимался с ним, обучая магии. И теперь он трясся от злости и кусал губы, чтоб не зареветь от обиды.
- Хорошо. Если вы сможете победить дракона, то я оставляю замок и ухожу, если же нет… Я сотворю с вами все, что сочту нужным. Поняли?
И подошел к дракону, и сказал ему: «Тебе придется уйти, спрятаться. Не навсегда, на время. Мы будем оставлять еду в самом левом ответвлении восточной шахты. Когда люди остынут, вернешься. Но сперва – ты должен убить тех, кто потребовал твоей смерти. Узнал их голоса? Остальные штаны намочат и разбегутся».

И дракон встал, оттолкнул бывшего друга и спустился к воротам. Мгновение – и на месте хлипкого с виду подростка возникло нечто более подходящее для предстоящей драки – крепкое чешуйчатое тело, мускулистые лапы, острозубая пасть… Загремели запоры, засовы… народ попятился, лишь кузнец остался на месте. И тут, будто легкие ставни, распахнулись створки ворот, и, словно огненный вихрь, выскочил юный дракон. Кузнец отклонился, первая струя пламени лишь опалила ему бороду с одной стороны, и метнул молот в дракона. Тот же, ослепленный гневом, даже не обратил внимания на летящий предмет, и, конечно, получил увесистый удар прямо в голову. Сознание его помутилось, и, уже не выбирая противников, он повел пастью вдоль их рядов, скосив огненным шквалом десятки людей, в их числе и кузнеца. Обгоревшие, ослепшие, полуживые, они ползали по земле, корчась от боли. С ревом, что люди наверняка посчитали воинственным кличем, дракон кинулся вдогонку за убегающими, давя, клацая пастью и раздирая передними лапами всех, кто попадался ему на пути.

Пришел в себя уже в глубине горы, в полной темноте, не ведая, как там оказался. Голова раскалывалась от боли, но память о происшедшем потихоньку восстановилась. Обида сдавила горло, стало тяжко дышать. «Нет, - сказал он себе. – Я уже не вернусь. Люди – жестокие, неблагодарные твари, и все их слова о дружбе – лишь ловушка для простаков вроде меня». И побрел в полной тьме, надеясь, что случайно свалится в пропасть и там погибнет. «Да, - всхлипывал он, качая больной головой. – Я умру, и никто меня не найдет. И пусть Серхио будет один. Он еще пожалеет, что прогнал меня, и станет рвать волосы и рыдать. Но уже ничего не изменишь». Наревевшись, дракон плюхнулся прямо на голые камни и вскорости захрапел.

Проснулся от слабого звука шагов, хотя, казалось, и гром его не разбудит.

Когда им, наконец, удалось отползти друг от друга, оба, пыхтя, мысленно произнесли вовсе не положенные по случаю приветствия, а набор совершенно детских ругательств, которые по человечески звучали бы примерно так: «Ну, ты и жирдяй!..» - «От свиномордия слышу!..» - «Не мог раньше обратиться хуманом?» - «Сам дурак и не догадался!» Но до драки дело не дошло, ибо младший дракон спросил нашего знакомца: «Ты здесь живешь или тоже сбежал?» - «От кого?» - «От подгорных, конечно» - «Нет, а что, эти черви опять стали заманивать малышню?» - «Я – не маленький, и никого они не заманивали…» - «Как же ты очутился здесь, мелочь пузатая?»

И младший рассказал о том, что подгорные, изгнанные из западной части гор, переселились в восточную, а она граничит с Драконьей долиной. Теперь гномы – проклятие этой страны. Они похищают детей и уносят их сонными в рабство.
- Так что ж вы дрыхнете? – удивился наш дракон.
- Да невозможно не спать. Сперва наползает туман, и все засыпают надолго, а самые младшие – навсегда.
- Ага! Колдовство.
- Нет, колдовством это не пахнет, я его издали чую.
- Тогда – что?
- Отец-Дракон считает, это какой-то дурной воздух…
- Вроде как из-под хвоста? – съязвил наш знакомец.
- Не смейся, - обиделся младший. – Запаха нету. А засыпают все – и старые, и молодые. Я раньше проснулся только из-за того, что не так надышался, под крыло голову сунул.
- По крыло?!
- Я темноты боюсь…ты не смейся… очнулся, когда нас заносили в пещеру, а потом откусил головы тем двоим, что тащили меня. Но за остальными я проследил! Погоди, а ты здесь откуда?
- И что собираешься делать? – проигнорировал вопрос наш дракон.
- Доберусь до взрослых, скажу, где подгорные прячутся. Уж они-то с ними разберутся!
- Да, пока доберешься, малышне крылья поотрубают.
- Крылья? Но ведь…
- Потрогай мою спину, - и подросток снова принял свой истинный, драконий облик. – Чувствуешь шрамы? Где крылья были… а больше – не будет. У подгорных серьезное колдовство…
- Да… - вздохнул сочувственно мелкий. – И как же ты так… живешь?
- Не твое дело. Хорошо дорогу запомнил?
- А как же!
- Тогда пойдем сами, только сперва надо одежду гномскую сымитировать. Все ясно?

И они пошли. Мелкий все так же испуганно пыхтел, но шум работающих механизмов вскоре заглушил и шаги, и пыхтенье. Замерцал свет факелов, воткнутых в стенные скобы, зазвучала гномская речь.
Вышли к отвалам и мусорной яме, стараясь не привлекать к себе внимания, прошли мимо кухонь и кожевенной мастерской, о чем их оповестил мерзкий запах, шмыгнули в дверь заброшенного склада с полуосыпавшимся потолком – пережидали, когда пройдет мимо стража. Дальше – по выработанной шахте дошли до крепко-накрепко запертой двери и затаились. Ждали, и ждали, и ждали… Казалось, прошло уже несколько дней. Мальчишки проголодались, и нашему дракону, что уже давно не ел до сыта, стало казаться, что он готов съесть не только какого-нибудь жесткого, провонявшего окалиной гнома, но даже виверну. И вот, наконец-то… Целый отряд. Да еще – с колдуном, увешанным камнями и костями вперемешку, причем на шее у него болталась высушенная лапа молодого дракона, может быть, даже младенца.
- Так, - мысленно произнес наш дракон. – Я беру на себя колдунишку, ты – отвлеки остальных.
- Но почему?
- Он остальных стоит. Если успеет хоть что-то сказать – мы погибли. Подойдем в человечьем обличье насколько возможно, а потом – мгновенное превращение, и огнем!

Подростки отлепились от стены и подбежали к отряду, тут же ощерившемуся оружием. Младший вскрикнул и остановился, старший же рыбкой нырнул под руку замахнувшегося секирой гнома и оказался перед колдуном. Тот воздел руки и произнес где-то полслова, когда внезапно появившаяся перед ним драконья лапа снесла чародееву голову с плеч. Младший в это мгновение увернулся от удара и тоже преобразился. В две струи полыхнуло пламя из разверстых пастей, гномы заорали и кинулись врассыпную, но никто далеко не ушел, ибо доспехи их раскалились от жара так, что сожгли поддоспешники и кожу до мяса. Обожженные корчились, крутились на месте, пытались бежать, но ноги их спотыкались и, падая, они страшно кричали. А драконы-мальчишки преследовали убегающих гномов почти до самого выхода из шахты и сворачивали им головы. А потом долго обыскивали тела и подбирали ключ к двери темницы.

Детишки и впрямь были мелкие – наверно, столетия на три младше нашего дракона-подростка. Они сбились в кучу и дрожали у стены, косясь на вошедших, пока младший не обернулся драконом. Его признали и бросились к нему всей толпой. Многих усилий стоило успокоить визжащую и хныкающую малышню, но наш дракон, преобразившись, рыкнул на них, и самые непокорные опустили головы, а самые напуганные воспрянули духом.